Дети капитана Бюджета

Ведь от чудес никто из нас
Нигде не застрахован:
Я сам не раз на суше пас
Телят морской коровы;
Косяк русалок видел я,
Экватор проплывая...
Порой не верится, друзья,
И все-таки бывает.
Порой не верится, друзья,
И все-таки бывает!

Песенка Врунгеля

Капитан Бюджет опять находился в дурном расположении духа. Противоестественная худоба, вызванная бесцеремонностью солитеров и скупостью родного адмиралтейства, тремор конечностей и головокружение от недоедания беспокоили его все чаще. Он чувствовал себя разбитым и опустошенным, как если бы провел года три в странствии по дальним морям и рекам, хотя плавал он все время вдоль берега – одну милю вперед, две назад. Его посудина "Лидерство" (еще раньше – "Амбиция" и "Развитие", севшие на мель в акватории Волги между двумя мостами) давно не соответствовала своему горделивому названию. Он боялся окончательно превратиться в слепого и одинокого Волка Ларсена – никому не нужную корабельную рухлядь, обреченную на адские боли и погибель.

Его команду изрядно потрепало ветрами и склоками. Каждый стремился быть ближе к капитану и снискать его внимание. Когда-то Бюджет мог отвечать на лесть, уговоры и подкуп взаимностью, теперь ему, ослабевшему и больному, кроме стенаний и истерики больше нечего предложить экипажу. Чудаковатый лоцман забывает про фарватер. Суетливый и внешне угодливый кок норовит стащить из камбуза и спрятать под подушкой последнюю капитанскую краюху хлеба. Юнга же, молодой розовощекий детина, внебрачный сын Бюджета, только и делает, что зачарованно молотит языком о прославленных круизных лайнерах, где его будут ценить за красноречие и умение подчиняться. "Задрай люки!" – подшучивает над ним голодная и озлобленная матросня и нараспев тянет:

И на Волге-реке, утопая в песке,
Мы ломаем и ноги, и спину,
Надрываем там грудь и, чтоб легче тянуть,
Мы поем про родную дубину.
Но настанет пора, и проснется народ,
Разогнет он могучую спину.
И на бар и царя, на попов и господ
Он отыщет покрепче дубину!

"Совершенно невозможно работать", – подумал капитан, укрывшись в кают-компании. Но уединение было недолгим – через мгновение на пороге появились его дети, единственное утешение и главная слабость. "Опять в авантюру втянут", – предположил про себя Бюджет, и в ту же секунду пожалел, что не ошибся. Мысль, как и желания отпрысков, материальна.

Дети прочитали в газетке, а ее на последние гроши кормит Бюджет, статью о таинственном ледоходе "Полундра". Капитан знал, что судно это с 1968 года мертвым грузом лежит на дне Волги, покрылось илом и сгнило, но в заметке утверждалось другое: "…историческую ценность поднять в декабре, очистить и сделать музеем речного флота".

– Что за... – судорожно подбирая слова, Бюджет искал самую дипломатичную дефиницию и наконец в сердцах выпалил: – Бредовая, популистская и дорогостоящая затея! Фантазии бездельников и демагогов! Дурнее идеи со строительством аэропорта на Казачьем острове. Этот ледоход уже сгнил – хоть перочинным ножом режь, хоть кортиком протыкай, зуб даю. Тросами не поднять – развалится. Нужны специальные металлические ленты, но где их взять? Посудина лежит под углом в 30 градусов, вся заилена. Только на металлолом сдавать...  

– Отец родной, выручай! Давай поднимем ледоход, – перебивая друг друга, не унималась ребятня.   

– Минимум неделю-другую работы. Кран "Могучий" надо пригонять и за него платить по миллиону рублей в сутки. Считайте, десять миллионов только поднять будет стоить. Еще с десяток-другой, а может, и больше уйдет на доковый ремонт, если он вообще возможен, – чуть успокоившись, со знанием дела рассуждал Бюджет. – И потом, если это делать, то только из государственной казны, по линии очищения Волги. Программа есть такая федеральная.

 – А за твой счет, пап, можно? – наивно недоумевали дети.   

Тут Бюджета вновь начала донимать предательская дрожь, задергалось веко, вспенился мозг. Он вспомнил свой неудачный поход к корабельному дантисту, бывшему коновалу.   

– Я лучше в баре буду подавать ананасную воду! –  вышел из себя капитан.   

– "Полундра"! "Полундра-а-а"! – детский крик разбудил даже крысу, сладко спящую в кубрике.

На шум, гогоча и чертыхаясь, сбежалась вся команда. Юнга, знающий слабые места своего папы Бюджета, деловито и как бы невзначай тут же напомнил начальству о музее сухопутной славы:

– Но его-то вы оплатили из своего кармана...   

– Так вы ж меня ограбили, – с укором, но не забывая про осторожность (чего доброго, и поколотить могут), молвил капитан и тут же добавил: – Сейчас там снопы, знамена и батарейки, а вы все беснуетесь! Учитесь лучше у одного из капитанов флотилии левого берега! Он не за мой, Бюджета, счет купил военный корабль, дошел на нем в гавань, причалил, сделал пирс, сходни, мостики, подсветку. Залпы, по старой морской традиции, ровно в полдень готов давать. Чем вам не готовый музей? – перешел в наступление Бюджет.  

– Вы неисправимы, капитан, мы будем просить другие судна о помощи, – разочарованно сказал юнга и пошел прочь.

Бюджет отправился в свою каюту и погрузился в раздумья: "Дать или не дать? Вроде дети просят, да и экипаж требует. Юнга, опять же, свой. Дашь – все равно не хватит на подъем этой развалины-ледохода. Не дашь – авось, бунт на корабле случится. Хотя о чем это я, пошумят-пошумят да и успокоятся. Или, на худой конец, пиратствовать начнут – не с нашей, так с других посудин соберут по копеечке. Но это я точно занесу в бортовой журнал и сообщу в адмиралтейство". С этими мыслями капитан выпил успокоительное, лег на койку и уснул.

…Ему приснился страшный в своей правдивости сон, как вся команда – лоцман, кок, юнга, матросы – празднуют подъем ледокола "Полундра". Лезут, шутливо толкаясь,  на палубу этой рассыпающейся на глазах посудины, перерезают десяток красных ленточек и наперебой держат речи: "Принципиально и очень важно…", "Это событие всероссийского масштаба…", "Мы восстановили историческую справедливость…". После чего дружно разбивают о корпус корабля бутылку шампанского и громко поют:    

Пусть враги, как голодные волки,
У границ оставляют следы –
Не видать им красавицы-Волги
И не пить им из Волги воды!
Да здравствует "Полундра"!

Ночью капитана обворовали. Вывернули наизнанку все карманы. До копейки обчистили. Наутро никто из команды не признался. Лоцман по привычке делал удивленные глаза, кок все так же заискивающе улыбался и молчал, юнга беспрестанно рассказывал матросам о своих подвигах, еще не совершенных, но уже запланированных. 

Ближе к полудню дети принесли капитану свежую газетку, ту самую, что возвещала о начале подъема ледокола. Передовица "Да здравствует "Полундра"!" гласила: "Ответственные капитаны проявили государственный подход. Бюджет тоже не мог остаться в стороне".   

Тремор конечностей усилился, голова закружилась, в горле пересохло. Бюджет срывающимся голосом скомандовал: "Отдать концы!".