Доказательство Божией милости

Большинство горожан воспринимает церкви как некий привычный взгляду архитектурный элемент или как отголосок ушедшей эпохи. Каждый день мы пробегаем мимо, в лучшем случае отмечая мысленно красоту сияющих на солнце куполов, а то и просто не обращая внимания на свидетельства веры, нашедшие отражение в камне. Мы понятия не имеем, какие святыни хранятся за величественными стенами, не догадываемся, сколько крови и пота пролили наши предки, чтобы сохранить их для нас. А ведь судьба каждого храма уникальна и крепко переплетена с нашей. Свидетельством тому – история, произошедшая с автором этого материала. Приняв крещение в далеких девяностых в саратовском Свято-Троицком соборе, она лишь недавно по-настоящему пришла в Церковь. И теперь, спустя многие годы, подготовила о Троицком журналистский репортаж. Это первый храм, о котором мы решили рассказать в новой рубрике. Визитная карточка Саратова, жемчужина архитектурного ансамбля Музейной площади, непременный символ всех подарочных открыток и настоящая сокровищница православных святынь – таким по-настоящему неповторимым предстал перед нами единственный в Саратове уцелевший собор с 300-летней историей.
   Впервые я переступила порог собора в 1992 году. То последнее десятилетие уходящего XX века часто называют временем «второго крещения Руси». Истосковавшиеся по вере россияне устремились в Церковь. В Троицком соборе Таинство Крещения в один день порой совершалось над сотней человек. Однажды у купели оказалась и я – растерянная, толком не понимающая сути происходящего, механически повторяющая вместе с остальными вслед за батюшкой «отрицаюся», «сочетаюся», но интуитивно чувствующая – оставаться некрещеной нельзя. Мне было 22 года…
   Долгое время меня не было в городе, и вот спустя 20 лет я вновь у знакомых ворот. Как же это место изменилось! Ключарь собора отец Александр Домовитов, который любезно согласился выступить гидом, не успел к моему приходу завершить свои дела и, отправив меня в нижний Успенский храм, почти на час оставил наедине со святыми.
   Я бродила по храму, рассматривая иконы, о которых читала на сайте собора. Здесь, в непосредственной близости, они казались такими родными и знакомыми и выглядели гораздо живее, чем в виртуальном пространстве. Казалось, только протяни руку – и ты прикоснешься к святому. На самом деле, по-настоящему…
   
ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА ВОИНОВ
   
   Вот икона Божией Матери «Августовская». Написана она была в 1914 году после событий в Восточной Польше. Вечером целый полк, стоявший у Августовского леса, видел явление Божией Матери. В изумлении воины пали на колени и стали молиться. А утром был бой, в котором наши войска одержали победу, хотя до этого терпели поражение за поражением. Это чудо стало известно по всему фронту, и было решено написать икону для поддержки духа в русских войсках. После революции большинство списков было уничтожено. Снова об этой иконе вспомнили во время Второй мировой войны, когда Пресвятая Богородица стала являться русским воинам. Во время Сталинградской битвы в разгар сражения солдаты неоднократно видели Женщину в белых одеждах. О чем в ставку даже было послано специальное донесение. Саратову очень повезло, что здесь сохранилась эта редкая ныне святыня, которой молятся юноши, уходящие в армию, военные, их матери, невесты и жены.
   А вот мощевик, который содержит 132 частицы мощей святых: евангелистов Матфея, Марка, Луки, апостола Андрея Первозванного, пророка Даниила, святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, великомучеников Георгия Победоносца, целителя Пантелеимона и многих русских подвижников. Эта святыня, датируемая серединой XVIII, после революции хранилась в краеведческом музее. И лишь в 2005 году ее вернули домой – в Свято-Троицкий собор.
   
СПАСЕНИЕ «СПАСА»
   
   Мое путешествие по храму прерывается у образа, с которого, собственно, и начинался Саратов. Хоругвь со списком рублевского Спаса Нерукотворного принесли в город-крепость в 1590 году первые поселенцы – московские стрельцы. Только вдумайтесь: на волжском берегу еще ничего не было, а Спас уже был…
   Всматриваюсь в икону, зажигаю свечу. Солнечные блики играют на позолоте убранства, живут теплотой в глазах Спасителя. А ведь совсем недавно увидеть Лик Господа было практически невозможно – он потемнел от времени до такой степени, что стал полностью неразличим.
   Прославление этой иконы началось в 1812 году. К священнику собора пришел приказчик рязанского купца Якова Михайлова и сказал, что хозяин его, чудесным образом исцелившийся от страшного недуга, велел сделать на образ ризу. Наказ был исполнен. И с тех пор молебны Спасителю служились ежедневно. Благодарные прихожане увешали образ «подвесами» из чистого серебра, изображающими собой разные части человеческого тела, которые были исцелены.
   Саратовцы настолько чтили икону, что в XIX веке с нее была сделана копия. Ею благословляли солдат, направлявшихся на войну, вывозили на требы в дома. Привычный порядок вещей нарушила революция. Гонения на Церковь набирали силу, и в 1934 году собор был закрыт. Древний образ Спасителя и список с него изъяли и передали в краеведческий музей. Одна из двух этих икон пропала бесследно. И до середины 2000-х годов никто не мог сказать с уверенностью: тот ли это стрелецкий Спас или его копия. Ответ дала экспертиза. Специалисты подтвердили – иконе более 400 лет. Когда стало понятно, что без реставрации не обойтись, было принято решение: «лечение» должно проходить в Саратове, чтобы Покровитель города не покидал его пределов. Из столицы приехали знаменитые реставраторы. Вот как описывает один из прибывших специалистов, Борис Криницын, свою первую встречу со Спасом: «Когда с иконы сняли оклад, и она оказалась под ярким светом, все, кто стояли перед ней, пережили чувство, далеко выходящее за границы реального: у всех на глазах Спас преобразился. Темнота иконы стала постепенно растворяться и исчезать, как будто внутри нее появился собственный свет и стал рассеивать тьму… Всем открылся величественный образ пронзительной силы. Рисунок форм поражал своим совершенством и выверенностью пропорций. В нем была та монументальность и отрешенность от земного мира, которая так характерна для классической русской иконы. В этом проявлении иконы, произошедшем на наших глазах, была неожиданность чуда, и это потрясение надолго осталось в памяти…» (журнал «Православие и современность» № 4 (20), 2007 год).
   «Не утратил ли образ свою тайну после реставрации?» – спрашиваю подошедшего ко мне отца Александра. Батюшка подумал и отрицательно качнул головой. «Когда лик был темен, мало кто из случайно зашедших в храм людей реагировал на него. Теперь я часто наблюдаю такую картину: ходит по приделу человек, по виду явно турист, зашел из любопытства, но едва остановится у Спаса, с ним происходит метаморфоза – «захожанин» начинает так истово молиться, что понимаешь – Господь коснулся его сердца…».
   
ОТЧИСЛИВШИЙ СТАЛИНА
   
   Мы устраиваемся на лавочке напротив иконы Божией Матери «Казанская». Той самой, которую прислала Казань только что образованному городу. «Шесть слоев краски сняли с иконы реставраторы, – вспоминает отец Александр. – Она сейчас такая, какой ее создали древние иконописцы. Посмотрите, какая красавица!».
   Батюшка волнуется – это его первое интервью светскому изданию, да и в своем новом статусе он недавно. «Я так испугался, узнав о назначении! – признается он. – Ни опыта необходимого, ни знаний. Ведь до этого я служил в крохотном храме во имя святого Луки (Войно-Ясенецкого, при 3-й горбольнице. – Авт.). А тут главный собор города, столько прихожан, огромное хозяйство… Но Владыка Пахомий так хорошо здесь все наладил, что мне остается только поддерживать порядок. Троицкому собору очень повезло, что настоятелем у него восемь лет был ныне епископ Покровский и Николаевский…». И отец Александр поведал, как на протяжении своей долгой истории собор трижды находился на грани гибели и как трижды находились люди, которые его спасали.
   В 1786 году после нескольких пожаров, которые так сильно повредили строение, что, казалось, восстановить его уже невозможно, астраханский митрополит Антоний велел разобрать церковь по причине ветхости. Но саратовцы ослушались, и спустя 12 лет саратовский купец М. А. Устинов на свои средства укрепил его каменными контрфорсами, устроил в обоих храмах иконостасы, и собор вновь стал превращаться в центр духовной жизни Саратова.
   В следующий раз собору потребовалась серьезная помощь в начале XX века. Здание постарело, трещины в стенах были такие огромные, что службы здесь проводились всего дважды в год – на Троицу и Успение. Храм собирались разбирать, пока он не рухнул и не похоронил под своими развалинами прихожан. И только настойчивость тогдашнего настоятеля – епископа Саратовского и Царицынского Гермогена (Долганева), который сумел вдохновить саратовцев на капитальный ремонт, – удержала собор от окончательного забвения. Владыка многое сделал для Саратовской епархии, прослужив на местной кафедре с 1903 по 1912 год.
   В его судьбе есть удивительный факт. В бытность ректором Тифлисской духовной семинарии он отчислил из нее учившегося там Иосифа Джугашвили, впоследствии Сталина… А в 1918 году, уже находясь на покое, духовно поддерживал пребывавшую в заточении в Тобольске царскую семью.
   Когда его арестовали, саратовцы собрали тысячи подписей в защиту своего архиерея, и вынесенный смертный приговор был заменен на заключение. Но через несколько дней в НКВД дело пересмотрели. 13 июня 1918 года Владыку Гермогена привезли на поезде в Тюмень, посадили на пароход «Ока». Привязав ему на шею тяжелый камень, революционеры сбросили бывшего архиерея в реку. 3 июля его останки вместе с камнем были вынесены на берег, где их и обнаружили крестьяне. В 2000 году епископ Гермоген был причислен к лику святых. А в 2011 году любимый саратовцами владыка вернулся в храм, которому отдал столько сил. Из Тобольской епархии передали частицу мощей священномученника Гермогена. И сегодня любой может поклониться святыне, почтив память великого человека, который служил в этих стенах, ходил по тем же улицам, что и мы, общался с нашими прадедами. И, конечно, помолиться ему…
   
В БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ОПАЛЕ
   
   В страшные 20-е годы площадь перед собором стала излюбленным местом для акций Союза воинствующих безбожников. Здесь жгли иконы, плясали под гармошку на старинных ризах и кидали камни в крестные ходы.
   А следом пришла вторая волна убийств духовенства. После сталинской переписи населения, в которой граждан обязали указать свое вероисповедание, за год было уничтожено более 100 тысяч священников.
   «Ничего удивительного, что после этого началась Великая Отечественная война, – считает отец Александр. – И то, что советские войска отступали по всем фронтам, не одной внезапностью нападения объясняется. Просто у православной России выбили землю из-под ног, лишили стержня, который мог бы стать основой сопротивления. Только в 1942 году советская власть под давлением народа, который понимал, что без Бога в этой схватке Россия не выстоит, разрешила службы. Народ хлынул в храмы. Никогда еще в Свято-Троицком соборе не было столько людей. Никогда так горячо не молились. И случившийся перелом в военных действиях стал для верующих свидетельством – услышал Господь, простил и помог».
   
«ПИЗАНСКАЯ» КОЛОКОЛЬНЯ
   
    Мы выходим из храма на залитую солнцем площадь. Любуемся клумбами, утопающими в цветах, а я вспоминаю, сколько гневных криков звучало, когда епархия попросила передать территорию вокруг храма Церкви.
   «Попы землю у людей отнимают!» – голосили противники. Но земля никуда не делась. Только в 2000 году здесь, кроме шприцов и пьяных, ничего не «росло». А сейчас это любимейшее место саратовцев. Сюда приходят мамы с детьми, приезжают новобрачные. А тот самый «поп» – епископ Пахомий –теперь с нуля строит новую епархию, оставив приведенный в божеский вид собор другому настоятелю, но главное – прихожанам, которых за эти восемь лет стало значительно больше. Ведь без людей храм всего лишь музей.
   «Это были лучшие годы, – улыбается Владыка Пахомий (Брусков). – Хотя порой казалось, что сил пробить бюрократическое сопротивление уже не осталось. Вечная нехватка средств, чемоданы бумаг, которые приходилось возить в Москву, чтобы подтвердить каждую копеечку. Но все с Божией помощью получалось. Находились люди, которые помогали, рождались необычные идеи. Например, парк. Почему он производит столь сильное впечатление? Да потому, что каждый кустик и деревце в нем на своем месте. Мы заказали ландшафтным дизайнерам проект, но когда он был готов, поняли, что на его реализацию нужны такие средства, которых нам никто никогда не даст. И мы устроили благотворительный марафон. Выставили стенды с общим планом парка, фотографиями растений и предложили всем желающим купить те, которые им понравились. Что было! В акции приняли участие не только прихожане, но и люди, которые в Церковь вообще не ходили. За день собрали 600 тысяч! Благотворители добавили недостающую сумму, и парк расцвел!..».
   Но до этого завершающего аккорда были восемь лет тяжелых трудов. Вот когда тогдашнему батюшке пригодились навыки, полученные по молодости в строительных бригадах, и техническое образование. Пришлось вникать в тонкости реставрации, разбираться в нюансах тепло- и электроснабжения. Ведь на рубеже эпох собор вновь являл собой печальное зрелище. Колокольня, напоминавшая креном Пизанскую башню, могла упасть в любой момент. Да и во внутреннем убранстве храма мало что напоминало о былом великолепии. «Скорбь была на сердце от осознания, что святыня находится в таком запустении, – вспоминает Владыка. – Надо было здание спасать».
   Капитальный ремонт нижнего Успенского храма, укрепление колокольни, постройка воскресной школы, благоустройство территории, реставрация значимых икон – это лишь краткий список дел, заметных глазу. А еще были процессы, которые одна из прихожанок храма назвала «возрождением духовной жизни».
   
БАБУШКИ
НА ДЖИПАХ
   
   Про здешний приход говорили, что он «полумонашеский». Более длительные и благоговейные, чем в других храмах, службы, идеальный порядок, строжайшая дисциплина. «Поначалу прихожане роптали, – с улыбкой вспоминает помощница Владыки Пахомия Марина Шмелева. – Если все время молиться, когда же работать? Но вскоре поняли, что богослужения не от работы время забирают, а от праздности».
   Сам епископ считает, что хороший приход – залог возрождения всего общества: «Приход – такая организация людей, где все друг другу помогают. А священник – лишь координатор. Он знает, у кого какие возможности, и направляет людей друг к другу. Вспоминаю, как после службы наших стареньких бабушек расхватывали по своим джипам бизнесмены и развозили по домам. А когда случилось несчастье – заболела одна из прихожанок, в одиночку воспитывавшая двоих детей, мне даже говорить ничего не пришлось. Прихожане сами установили круглосуточную вахту в ее палате, а когда женщина умерла, организовали похороны и до сих пор помогают ее сыновьям...».
   Собор изменил жизни многих саратовцев. Даже тех, кто был от религии далек. «Приходят на стройку рабочие, – вспоминает Владыка. – Люди со своим стилем общения, устоявшимися привычками, и вдруг понимают, что нельзя работать на храме и материться, курить, выпивать. Не получается. И вот тут начинаются такие искушения, так людей крутит-вертит, что приходится не одну беседу провести, чтобы объяснить причины происходящего. Для многих работа на храме стала еще и серьезным духовным опытом».
* * *
   Я выхожу из собора, оглядываюсь напоследок, делаю прощальный поклон и думаю о том, что передо мной самый старинный храм не только Саратова, но и вообще Среднего Поволжья. Переживший набеги кочевников, пожары, советскую власть, безвластие 90-х и уцелевший – несмотря ни на что. И разве уже одно то, что он стоит, – не свидетельство особого расположения небесного к нашему городу?
Благодарим, Господи, за милость Твою…

Фото Юрия НАБАТОВА

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно