Высшая мера безнаказанности

В течение полутора месяцев в мировом суде Саратовского района идет процесс по делу педагога детского лагеря "Солнышко" Людмилы Никитиной. Следствие и прокуратура пытаются доказать, что только педагог виновна в трагедии, случившейся прошлым летом, – тогда на 11-летнего подростка Артема Митрошина упали футбольные ворота. Процесс постепенно начинает затягиваться – государственный обвинитель пытается запрашивать все новые доказательства. Однако за время разбирательства, свидетелями которого стали журналисты, удалось подметить ряд странных фактов. К примеру, работой детского учреждения сейчас руководит бывший главный инженер, который отвечал за безопасность оздоровительного лагеря в момент трагедии. Чиновники мэрии Саратова, проводившие приемку, так и не знают, что они будут делать со спортивной площадкой, – возможно, упавшие на ребенка ворота и в новом сезоне останутся незакрепленными. Прокурор же пока не установил, где находятся документы на опасный спортинвентарь и можно ли его использовать в лагере.

Гордое одиночество Шутаса

В результате происшествия ребенок получил тяжелые травмы – разрыв печени и селезенки. Более полугода мальчик находился на лечении. Лагерь "Солнышко" посетил губернатор области Валерий Радаев. Последствия трагедии изучала государственная комиссия. По факту было возбуждено уголовное дело в отношении должностных лиц. Однако затем, когда первый ажиотаж стих, следствие пришло к выводу о невиновности чиновников и администрации учреждения, и перед судом предстала педагог Людмила Никитина.

С такими выводами следствия категорически не согласна мама пострадавшего ребенка. Она отправляла телеграмму генпрокурору Юрию Чайке, заявляла ходатайства о прекращении дела на имя дознавателя Семиной Т.А., отправляла жалобы прокурорам Саратовского района и области. Дело из прокуратуры Саратовского района было направлено на доследование, но дознаватель вновь составила обвинительный акт по части 2. ст.118 УК РФ в отношении тренера.

Позицию государственного обвинения озвучил прокурор района Андрей Шутас: "Ребенок получил травму. Его здоровью был причинен тяжкий вред, кто-то должен понести за это ответственность. Мы очень тщательно оценивали все факты по этому делу, у нас был целый консилиум. Если бы была малейшая возможность привлечь к ответственности администрацию лагеря, руководителя или других лиц, мы бы ее использовали. Но ситуация сложилась именно так, что именно педагог виноват в трагедии. Поэтому мы и далее будем настаивать на выдвинутом нами обвинении против Людмилы Никитиной".

Иными словами, прокурор даже не скрывал мотивы уголовного преследования тренера. Произошла трагедия, и необходимо кого-то наказать, но выбор пал на педагога, благодаря стараниям которой ребенок остался в живых. Именно Людмила Никитина сразу после трагедии на собственной машине доставила мальчика в больницу.

"В этом деле есть три принципиальных момента: незакрепленные ворота, открытая площадка и педагог, которая не уследила за детьми, – пытался объяснить логику следствия господин Шутас, –  но нет фактов, что был нарушен закон из-за открытой площадки и незакрепленных ворот. В акте приемки детского лагеря не была прописана обязанность должностных лиц неподвижно зафиксировать футбольные ворота, в то время когда на них не проводятся спортивные мероприятия. Законодательный запрет в данном случае также отсутствует. Поэтому должностных лиц нельзя обвинить в неисполнении норм закона, вследствие которых здоровью ребенка был причинен вред. В итоге, остаются только действия педагога". Получается, что вывод о виновности был сделан методом исключения? Так как за состояние спортивных сооружений не отвечал никто, то проще выбрать жертву и осудить педагога?

С такой оценкой фактов в корне не согласен адвокат Геннадий Костеров: "Мы будем рассчитывать только на оправдательный приговор суда. В этом деле нет состава преступления".

Государственное обвинение считает иначе. Людмила Никитина подписала должностную инструкцию, в которой указано, что все ее воспитанники обязаны постоянно и круглосуточно находиться в поле ее зрения. Этот документ и стал основным доказательством в деле. Но против таких выводов категорически возражает защита: "Инструкцию, на которой следствие основывает свое обвинение, мы считаем заведомо невыполнимой. В ней указано, что все воспитанники должны находиться в поле зрения педагога 24 часа в сутки. Это противоречит не только закону, но и здравому смыслу". Тем более что если руководствоваться подобной логикой и далее, то получается, что за любые травмы и вред детям стоит винить лишь их воспитателей.

Эти обстоятельства вполне понятны потерпевшей стороне. Семья Артема Митрошина настаивает на оправдании подсудимой. "А если ступенька сломается, и ребенок повредит ногу, тоже надо судить его тренера? Или все же человека, который эту ступеньку сделал, и того, кто принял ее в эксплуатацию?" – рассуждает Максим Митрошин.

Отец пострадавшего мальчика проходит по делу в качестве свидетеля обвинения: "Я не имею никаких претензий к Людмиле Никитиной. Я не исключаю вероятности, что буду добиваться справедливости и наказания реальных виновников этой трагедии. Благо, закон дает такую возможность в течение трех лет. Насколько я знаю, чиновники даже не извинились перед ребенком и не предложили свою помощь, а Людмила Никитина, вины которой в трагедии я не вижу, перед нами извинилась".

ЧП помогает в карьере?

Действия чиновников в этом процессе заслуживают особого внимания, прежде всего тех, кто остался на своих постах после  инцидента или даже продвинулся по карьерной лестнице. Одним из таких стал свидетель обвинения Дмитрий Бугаев. На момент трагедии он был главным инженером в лагере и проводил инструктаж по технике безопасности, участвовал в работе комиссии по приемке лагеря. После случившегося, когда прошлое руководство учреждения было отправлено в отставку, именно господин Бугаев стал новым руководителем. Во время следствия он был среди тех, кто дал показания против Людмилы Никитиной. И в данном случае его логика ясна. Уж лучше быть послушным свидетелем обвинения, чем подсудимым.

В день трагедии господин Бугаев дал задание подсобным рабочим из Средней Азии чинить кресла на спортивной площадке. Ход работ инженер не контролировал. Но в то же время утверждал: "Спортивная площадка была закрытой, на ней висел замок". Свидетель предположил: "Дети перелезли через забор (высотой около четырех метров. – Авт.) либо сломали замок. Когда я был пацаном, то я такие замки открывал".

Впрочем, позднее свидетель пояснил, что этой информацией он владеет на основании акта служебной проверки, а сведения о том, что площадка закрыта, почерпнул лишь от рабочих, которые предусмотрительно, еще до начала суда, выехали на постоянное место жительства в Узбекистан.

В суде был допрошен друг Артема Митрошина. Его показания существенно расходятся с заявлениями главного инженера: "Мы отпросились у тренера,  пошли посмотреть лагерь и обнаружили спортивную площадку. Она не была закрыта, табличек, запрещающих играть на ней, не было, замок висел рядом. У одного из ребят был мяч, и, не спросив разрешения педагога, мы отправились играть в футбол".

Конечно, в данном случае мотивы инженера Бугаева ясны, он дал показания против своего коллеги, чтобы самому не стать обвиняемым. И требовать от него самобичевания не позволяют положения Конституции РФ и УПК: "никто не обязан свидетельствовать против себя самого". Но по факту оказалось, что инженер, отвечающий за техническую безопасность в лагере, мог способствовать ситуации, когда уже в момент заезда детей спортплощадка оказалась открытой. А проконтролировать спортивный инвентарь, и прежде всего – закреплены ли ворота, никто удосужился… Понадеялись на гастарбайтеров.

Мог ли предположить Дмитрий Бугаев либо его коллеги из администрации учреждения, что маленькие дети, приехавшие на отдых, не ходят строем, не сидят безвылазно в домиках и не следуют по пятам за своим педагогом. Им свойственно играть на всей территории лагеря. А  это означает, что оставлять незакрепленные ворота и открытую спортплощадку уже равносильно халатности, даже если на этот случай нет отдельного закона или приказа.

Тайна ворот

Интересные факты озвучил в суде и председатель комиссии по приемке детского лагеря Николай Кузнецов. Чиновник также проходил по делу свидетелем обвинения. Он сообщил, что перед началом смены все спортивные снаряды проверялись, а сразу после инцидента футбольные ворота были приварены по приказу руководителя управления спорта Валерия Гвоздева. Однако с таким решением сам свидетель не согласился: "Это неправильно, универсальная площадка используется не только для игры в мини-футбол, но и для веселых стартов, игры в теннис или волейбол. И теперь дети могут получить травму во время, к примеру, веселых стартов, ударившись о спортивный снаряд, который не должен находиться на площадке в это время".

Получается, что устранив одну опасность, действиями чиновников тут же были созданы условия для возникновения других. После подобного заявления не выдержал даже государственный обвинитель: "Как же избежать новых травм, что сейчас делается администрацией, чтобы не допустить подобное впредь? Это же дети. Они могут просто убежать!". Но и на этот вопрос получить вразумительный ответ не удалось.

"По этому вопросу мы будем принимать комиссионное решение. Что делать дальше со спортивной площадкой – либо оставить ее для игры в мини-футбол, либо вновь сделать многофункциональной", – пояснил свидетель.

Иными словами, оказывалось, что даже спустя полгода с момента трагедии чиновники не смогли придумать, как избежать травм на детской площадке. Хотя вариантов в данном случае может быть масса. Можно весь опасный инвентарь запирать на замок или хотя бы плотно закреплять, вне зависимости от того, есть ли по плану тренировка. И это решит все проблемы. Отдыхающие смогут заниматься в любое время, а не только с тренером или физруком.

Странным образом пропали и документы на инвентарь, в том числе на злополучные ворота. В судебном заседании администрация детского лагеря настаивала на том, что не получила документов на спортплощадку из управления спорта, в то время как представители городских чиновников утверждали обратное. По сути, суду как минимум полтора месяца не удается выяснить, соответствовал ли спортинвентарь требованиям государственных стандартов.

В ходе процесса прокурор Андрей Шутас даже предпринимал попытки вызвать следователей и дознавателей в суд: "К следствию есть много вопросов и претензий. Суд и стороны вынуждены сами истребовать доказательства. Я хочу в рамках процесса прояснить, по каким причинам они отсутствуют в материалах дела? Почему следствие посчитало возможным их не представлять?". Сторона защиты по данному поводу замечала: "Подобные вопросы надлежит рассматривать не в суде, а возвращать дело на доследование". Один раз документы уже направлялись из прокуратуры на доследование, второй их возврат, уже из суда, может поставить крест на всем производстве.

И если бы господин Шутас сделал это, он тем самым расписался бы в несостоятельности следствия, а, следовательно, и в собственной. Ведь именно он подписал обвинительное заключение для направления дела в суд. А за подобное решение прокурор Саратовского района вряд ли заслужит похвалу своих областных коллег.

Московская практика

Таким образом, еще до того, как в процессе стали выступать свидетели защиты, позиция государственного обвинения оказалась ослаблена, несмотря на то, что в суде участвует прокурор района, который, вероятно, должен быть самым опытным и квалифицированным работником. Андрей Шутас всячески пытается выправить ситуацию, запрашивая документы, проводя повторный допрос свидетелей обвинения. Даже если ему и удастся добиться обвинительного приговора по делу, то вряд ли это приведет к снижению числа детских травм.

Наоборот, получится опасный прецедент, когда к ответственности за вред здоровью детей будут привлекать лишь педагогов, тренеров и воспитателей – людей, которые вынуждены работать в предложенных условиях.

Общероссийская судебная практика говорит об обратном. Так, в сентябре 2012 года Нагатинский суд Москвы удовлетворил иск, поданный к органам местного самоуправления родителями погибшего на детской площадке ребенка. Причиной получения смертельной травмы стали качели, на которых каталась 5-летняя девочка. Ответственность понесет районная управа, чиновники которой приняли в эксплуатацию опасное для детей спортивное сооружение.

Вот такое решение уже сможет помочь создать безопасные условия для детского отдыха. Тем более что в случае с лагерем "Солнышко", в ночь после трагедии злополучные ворота заварили сваркой, на спортивную площадку повесили запрещающие таблички и огородили специальное место для купания детей. Чиновники знали, что нужно делать, и перед приездом губернатора и прокуроров смогли привести лагерь в порядок за одну ночь. Поддерживает вывод о безалаберности администрации и отсутствии контроля за детскими учреждениями глава Общественной палаты Саратовской области Александр Ландо: "Я помню этот лагерь, был там несколько раз… Еще раньше, до инцидента в "Солнышке", поднимался вопрос о необходимости проверки всех учреждений и спортивного инвентаря для профилактики несчастных случаев".

Но что мешало сделать все заранее? Нам представляется, что правильный ответ только один – наплевательское отношение к своим обязанностям лиц, которые могли своими решениями повлиять на эту ситуацию. И тогда остается лишь один вопрос: почему на скамье подсудимых совсем другой человек?

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно