Люди в ветхом

Тема ветхого жилья довольно избита и в то же время неиссякаема. Особенно в нашем городе. Купеческий Саратов, в отличие от других городов, сумел сохранить свой исторический центр. Сохранил его почти нетронутым. Если фасады зданий на центральных улицах время от времени обновляют и подкрашивают, то стоит зайти во двор, как взору предстает все позорное наследие города. Вот и Владимир Путин недавно жестко раскритиковал власти регионов за то, что до сих пор работа по расселению аварийного жилья ведется очень вяло. Корреспондент "Взгляда-онлайн" решил прогуляться по старым дворам и подъездам и пообщаться с жильцами. Впечатления и выводы получились неоднозначными. В большинстве своем жители не надеются на скорую перемену своей участи, хотя тайно и лелеют мечту о переселении. "Мы тут смерти ждем", – единогласно говорят они.

Зинаида Васильевна

Живет на улице Кутякова в доме под номером 12. У входа в парадную сидит дедушка в голубом пуховике. Кажется, что он ровесник этой двухэтажки. После безуспешных попыток уточнить адрес у почти глухого старика я вхожу в подъезд. "Эй, молодой, подай на хлебушек", – кричит он вслед.

Преодолевая длинный лестничный пролет, открываю дверь общего коридора. Меня встречает приторный запах нечистот и сырости. Букет дополняют нотки борща, доносящиеся откуда-то из глубины дома. С трехметровой высоты тускло светят несколько лампочек. По всей видимости, совсем недавно здесь был пожар. Потолок покрыт ровным слоем черной копоти. Кто-то умудрился нацарапать там признание в любви аж на двух языках. Я стучу в расхлябанную деревянную дверь, и от моих ударов она трясется так, что, кажется, еще немного и сорвется с петель. В проеме появляется старушка лет семидесяти. За ее спиной мелькает молодая неопрятная деваха с сигаретой в зубах. В полумраке комнаты пластами стелется дым. Друг напротив друга стоят две кровати, небрежно укрытые старыми покрывалами. С потолка свисает люстра. От нее тянется длинный провод, уходящий в размокшую дыру, в которой виднеется скелет опалубки. "Ну вот, видите чё у нас. Так мы и живем. Я шесть лет назад сюда переехала, – без каких-либо эмоций говорит хозяйка комнаты, представившаяся Зинаидой Васильевной. – Мы в суд подавали, но пока ничего нет. Стоим на очереди. Дали нам однокомнатную, без окна. Вот вы напишите про это. Кухня без окна. Кто это придумал?! И никто туда не идет".

Я пытаюсь возразить, что уж лучше квартира без окна, но новая, чем этот сарай, в котором женщина сейчас живет. "И что, что она, новее чем эта? Света нет! Чё у нас крепостное право, что ли? В этот дом никто не идет, – бухтит старушка. – Я буду ждать другой квартиры. Вон, соседей наших уже отселили, и меня отселят, если не помру".

Тамара Александровна

"Да вы не слушайте ее. Она тут живет-то всего ничего и ерепенится еще", – говорит про свою соседку хозяйка еще одних "хором" Тамара Александровна. По ее словам, жаловаться тут нечего, потому что процесс расселения уже начался, и она надеется съехать отсюда уже в следующем году. "Дом 1885 года рождения, шестнадцатый год как он уже аварийный. За нас вроде как борются две управляющие компании. Хотя сейчас дом бесхозный и вообще непонятно что. Но меня лично это не интересует. У нас было уже несколько судебных исков. Мы выиграли", – оптимистично заявляет женщина и вдается в долгие и нудные судебные подробности, попутно рассказывая, что ее вполне устраивает то, сколько квадратных метров ей положено от государства. "Дом-то – посмотрите, он от этих трамваев трясется весь. Не было бы путей, он, может, и еще бы постоял… А так – ни ремонта не делают, а тут еще и трамваи. По утрам, когда они идут, прыгаешь просто, это невозможно!".

Мы заходим в квартиру. Маленькая прихожая, справа вход в темную кухню, в глубине которой стоит ванная. Прямо по курсу средних размеров зал. Новая мебель на фоне кривых засаленных стен смотрится крайне неестественно. "Какое тут состояние? С крыши постоянно течет. Это вот все залито неоднократно – здесь нам с сыном пришлось все просто краской замазывать. Но тут, на втором этаже, у всех такая картина. А внизу – там весь этаж грибок съел", – продолжает хозяйка, разглядывая большое серое пятно в углу. Похоже, что ее мало заботит состояние жилища, и в мыслях женщина уже пакует чемоданы и перевозит вещи в новую квартиру. "Мы хотим получить деньгами, чтобы мне дали возможность подыскать себе самой жилье. На двухкомнатную потянет компенсация. Не самый центр и не элитное, конечно, жилье, а окраина, но все же. Хотя я не хочу туда. Я всю жизнь в центре прожила. Здесь только больше сорока лет. Поэтому меня все эти окраины… я там просто не могу. Пускай вторичка, но поближе. Сейчас можно что-то найти: мировой кризис, нефть упала, недвижимость стоит, ипотеку никто не берет – большие проценты… Есть варианты", – оптимистично подытоживает женщина, провожая меня за дверь.

Ольга Мироновна

Дом под номером 76 по той же улице найти не очень легко. Серый и безжизненный, он никак не выделяется из такого же пейзажа. Если бы не пестрые фасады магазинов, можно было бы подумать, что весь квартал вымер пару десятилетий назад. В некоторых окнах сохранились стекла, покрытые толстым слоем дорожной пыли. Я ныряю под сломанную пополам балку, над которой нависает второй этаж. В темной арке перепрыгиваю через огромную лужу и оказываюсь в небольшом, но ухоженном дворике. Безуспешно стучу в двери. Уже отчаиваюсь застать здесь кого-то живого, как мне открывает средних лет женщина. Из квартиры на улицу вырывается теплый воздух. Ольга Мироновна – единственная обитательница этого дома, всех остальных либо расселили, либо собственники перевели свои квартиры под нежилые помещения. "Администрация вообще хотела разобрать эту часть, но я им сказала, что это и меня же заденет. Мне сказали: "Ты собственник жилья, тебе дали предписание расселиться отсюда, хочешь – собирай чемоданы, хочешь – умри под обломками". Представители администрации прямо так мне и сказали: "Пошла на фиг". Я консультировалась с юристами, они сказали, что ничего не сделаешь тут", – объясняет женщина и просит не писать про нее, потому что, как ей кажется, могут прийти люди из администрации и устроить проблемы. На вопрос, почему она так решила, хозяйка сразу находит ответ. Правда, не совсем логичный. "А потому что я работаю на дому – портниха я. А у нас это вообще страшное преступление, если одинокая женщина, да и еще сама себе на хлеб зарабатывает, то ее надо…" – она давит пальцем воображаемого таракана и вытирает руку о свитер. "До того, как администрация взялась "улаживать" тут все, сюда часто приходили частные застройщики. Одну квартиру уже выкупили, спрашивали, что мы хотим, как нам будет удобнее. Но тут вмешалась администрация. Потом застройщики пришли, сказали, что с них запросили такую сумму, что строить здесь оказалось бессмысленно", – рассказывает портниха. По ее словам, дом уже давно признан аварийным, "и так как я собственница, по закону я должна его разобрать". После недолгих расспросов женщина все же признается, что прописана она в другом месте и жить ей есть где, поэтому на самом деле государство ей ничем не обязано. "Жаловаться и судиться нет смысла, такие у нас законы", – констатирует Ольга Мироновна и добавляет, что предпринимать ничего не собирается, а за свои деньги восстанавливать помещение не хочет.

Валентина Михайловна

Ютится в небольшой комнатушке на Посадского, 159А. Я поднимаюсь на трухлявое крыльцо и попадаю в сени. Через заляпанные краской окна с трудом просачивается дневной свет. На подоконнике лежит белая грязная кошка. Она лениво наблюдает за тем, как я, пригнувшись, пробираюсь под вещами, развешанными на длинных бельевых веревках вдоль всего коридора. По общей кухне тяжело передвигается грузная женщина. У входа стоит старая стиральная машинка. От нее тянется гофрированный шланг, конец которого погружен в большой таз с серой мыльной водой. В углу сооружен топчан из старых матрасов и подушек. Большая трещина отделяет от стены газовую печку. Под ногами снует несчетное количество кошек. "Сколько их у вас?" – спрашиваю я у Валентины Михайловны. "Да их кто считает, что ли? Без них тут никак", – несколько раздраженно отвечает она. "Что, мыши?" – "Да какие тут мыши! Крысы огромные! У нас же тут помойка рядом", – поясняет пенсионерка.

Женщина живет в этом доме уже 75 лет. "Я родилась в этом доме. Его построили лет сто назад. Здесь еще моя бабушка жила. На моем веку делали только раз "космический" ремонт. Побелили что-то, покрасили – и все. Здесь отродясь ни воды нет, ни канализации", – рассказывает старушка и говорит, что на переселение уже не надеется. "А нам, думаете, дадут квартиру?! Вот как прописано у нас восемь человек на 14 квадратных метрах, так нам и дадут комнату. Не больше", – продолжает Валентина Михайловна.

В дальней комнате мальчишка рубится в компьютер. Свет от монитора слабо освещает проплешины на стенах. На окне  сидит большая плюшевая панда, справа от нее оранжевая собака с оторванным глазом. По всему периметру расставлены продавленные кровати. "Сколько нас тут живет? Леша, Миша, Маша, Петя и я. Пять человек, – отвечает женщина и переключается на внука – Леш, а где мама-то?" – "На вторую работу ушла", – говорит мальчик, не отрываясь от игры.

"Мы уже привыкли так жить. Вот лето будет, я в баню буду ходить. За газ долги оплатим, и снова тепло настанет. А переселять-то… Ну, говорят, что нас поставили в очередь на пятнадцатый год. Переселимся, если на нас до этого потолок не рухнет", – с нездоровым оптимизмом размышляет Валентина Михайловна, снова уставившись в окно.

***

Во всем этом поражает то, что люди уже не жалуются на условия жизни и, более того, остаются оптимистами. Потолок течет – подставим тазик, газа нет – приготовим на электроплитке, стена размокла – замажем краской, забилась канализация – сходим в ведро. Люди, живущие в ветхих жилищах, настолько привыкли к таким условиям, что не очень-то и ждут переселения. Для них переезд в новую квартиру – это не ожидания, не планы на будущее, а мечта, которая должна быть, вне зависимости от того, исполнится она или нет.

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно