Герб у больничной койки

Тут на Фейсбуке кто-то залил ролик, в котором медведь, отбывающий срок в каком-то европейском зоопарке, выручил ворону. Птица свалилась в воду – небольшой такой бассейн, где медведь спасается от жары. Мишка на мучения барахтающейся сестры своей меньшей смотрел недолго. Протянул лапу ближней своей – и вытащил. Ну, помял немного, но это ж лучше, чем дать твари божьей захлебнуться!

О том же говорят герои рязановского "Гаража". Здоровый кит подныривает под больного, чтобы вынести его на поверхность и дать глотнуть воздуха. А вот люди себе подобных обычно топят и даже получают от этого весьма своеобразное удовольствие. Нечто подобное происходит на судебном процессе по делу бывшего председателя комитета капстроительства Александра Суркова.

Признаюсь, за историей болезни экс-чиновника не слежу, но знаю, что был у него серьезный перелом, а теперь вот с суставом проблемы. Что таскают его по судебным заседаниям, а лечению это, надо полагать, не способствует. А на прошлой неделе, уж не знаю, впервые в истории саратовского правосудия или нет, состоялось выездное заседание. Гербы и флаги принесли прямо в палату областной больницы. Вести видеосъемку не позволили. Постеснялись. Это ж потом тоже по Фейсбуку разойдется. В одном пакете с роликом про медведя.

Не понимаю, что за срочность в сурковском процессе и почему нельзя дать человеку долечиться. Ну хотя бы до такого состояния, когда присутствие на судебном процессе не будет причинять подсудимому физической боли. Это, кстати, становится уже фирменным стилем нашего правосудия. Прокопенко, помнится, тоже на одной ноге скакать заставляли. Но что за нужда? И что изменилось бы, кабы Алексей Львович явился на суд через пару недель на своих двоих?

Отдельная история о том, что все-таки произошло с Сурковым в СИЗО, где он, якобы, по неосторожности сломал ногу. Как-то очень быстро историю замяли. Сказали, что это нога… у кого надо нога. И все. Я служил в армии, потому в такие объяснения не верю. И это дополнительный повод удивляться настойчивости судьи, ведущей процесс по делу Суркова.

Я всегда думал, что сострадание свойственно всем людям без исключения. Возьмут кого-то за взятку, первая мысль – ага, еще одного выдернули квадратно-гнездовым методом (выражение Павла Ипатова). Но потом вспоминаешь о принципах работы государственного аппарата и силовых структур и отчетливо осознаешь: тихая радость твоя кому-то на руку. У нас же органы зачастую не обязанности свои выполняют по снижению в обществе уровня преступности, а принимают участие в разборках крупных финансовых групп. На чьей-либо стороне.

Поэтому когда следователь уверяет, что из партии им не звонили, что никакого давления они не ощущают, ты понимаешь, что как раз звонили и давили. Это объяснение сродни признаниям новобранцев в армии или вот сурковскому. Сам упал. Ага. Конечно. Обычное дело.

Я – журналист, потому знаю, как написать, чтоб Суркова было не жалко. Надо сказать, что тех самых миллионов, которые он, по мнению стороны обвинения, собирался прикарманить, возможно, и не хватило на ремонт набережной. И что, когда в яму провалится чей-то ребенок, сострадающие Суркову запоют по-другому.

Все так, но сиюминутное всегда переживаешь острее. Потому, пока мэром Саратова был Юрий Аксененко, хотелось, чтобы его уже поскорее того… из мэров убрали. Но убрали, а потом закрыли – и стало жаль. Потому что в камере плохо. Ну и опять же, не педофил ведь перед нами какой.

А не так давно видел Аксененко веселым и умиротворенным на юбилее думы, как он обнимался со всеми нашими випами, – и опять стало не жалко. Главным образом потому, что вернулся человек в свою среду, к людям, которые в большинстве своем исповедуют точно такие же жизненные принципы, какие всегда исповедовал он. Но за этими людьми никто не приходит. Вроде как посадка Аксененко кому-то должна была стать уроком. И что? Стала?

Жалко было Аяцкова, против которого возбуждали уголовное дело. Ну да, персонаж неоднозначный, но все-таки веселый дядька, на верблюде катался. Конечно, в чем-то был не сдержан. Ну а кто откажется от того, что само в руки плывет? А потом, когда дело замяли, стало обратно не жалко.

Когда на проходной правительства области взяли Дмитрия Козлачкова и говорили, что пакет он брал не для себя, стало жаль Козлачкова. Потому что мы прекрасно знаем, как работает эта схема. И вот опять же: с одной стороны, хотелось, чтобы раскрутили клубочек до конца, а с другой – как только это сделали бы, стало бы жаль тех, до кого по этой ниточке деньги не дошли. Потому что там хорошо знакомые тебе люди, симпатичные женщины…

Наверное, это нормально – не желать другому физических и нравственных страданий. Даже заслуженных (хотя это еще надо доказать.) А когда невыносимые, нечеловеческие условия создаются уже на стадии судебного разбирательства, это неправильно вдвойне и отдает иезуитством.

Немного другая ситуация с Василием Синичкиным. Он тоже хворый и несчастный, но почему-то все его недуги напомнили о себе уже после задержания. До задержания они не мешали быть бодрым руководителем района, а теперь даже на судебном процессе иногда не позволяют присутствовать. Хотя и такое случается. Ибо на фоне мощного стресса, коим является внезапное перемещение из теплого кабинета в холодную камеру с большим количеством сограждан, чего только не вылезает. Просто хвори экс-чиновника и экс-депутата проявились на фоне хитрого хода с удостоверением ветерана боевых действий. Потому и кажутся все эти клюшки и болезни разновидностью плутоватой позиции, насоветованной стороной защиты.

Возвращаясь к делу Суркова, скажу еще вот о чем. Я много читаю газет, на сайтах бываю. Знаю, что если адвокат заболеет или судья, то процесс обычно переносят на неделю-другую. Потому что без них нельзя. И почему-то не проводят суды заседаний с выездом в больницу к больному адвокату. Хотя болезни последних зачастую являются уловкой, с помощью которой защитник затягивает процесс. Не помню, чтоб процесс продолжался в больничной палате у койки с хворым судьей. Сейчас юристы объяснят в комментариях, что это и не предусмотрено нашими кодексами. Но почему по российским законам допустимо издеваться над людьми?

С вороватыми чиновниками, как с бродячими собаками. Пока они тебя и твоих близких не трогают, пусть бегают. А если трогают, если воруют деньги из бюджета или кусают детей, их надо срочно изолировать от общества. Но это не означает, например, что отловленным псинам нужно подпаливать шкуры паяльной лампой или тушить о них окурки, а находящегося под арестом человека заставлять бегать на заседания со сломанными конечностями.

В любом человеческом коллективе найдутся люди с садистскими наклонностями, которые в определенных обстоятельствах могут проявиться. "Ты будешь ходить ко мне на допросы каждый день!" – орал один прокурорчик моему приятелю, с которым они что-то не поделили на дороге. Власть над другими людьми, точнее, осознание этой власти, того, что ты в любой момент можешь превратить жизнь любого своего соотечественника в ад, является мощным катализатором для проявления дурных наклонностей. Именно от тебя зависит, отправить человека за решетку или под домашний арест, приговорить к реальному сроку или условному, к обязательным работам или отпустить с богом. Ну и как не ощутить себя вершителем судеб, как не поверить в то, что ты – бог расправы? А главное – как после этого относиться к подсудимому как равному? Отсюда пустые бутылки из-под шампанского в отделениях полиции, изнасилования свидетелей там же, бесконечные скандалы с "падениями" клиентов УФСИН.

Я сначала подумал, что неплохо бы всех силовиков, включая судей, хотя бы раз в полгода пропускать через психиатра. Потому что вероятность изменения психики у них очень высокая, а это несет реальную опасность для общества. Осматривает врач посетителя и принимает решение – этот может продолжать работать с некоторыми оговорками, а вот этого пора отстранить.

Но если садизм присущ всем, кто обладает какой-либо властью, вы представляете, как будет глумиться психиатр?

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно