Под градусом

Морозы "дадут жару", обещают синоптики. На градуснике минус 20, а к концу недели обещают понижение до минус 30 по области. Долгое нахождение на улице приравнивается к выходу в открытый космос и грозит как минимум простудой, а как максимум обморожением – особенно для тех, у кого нет дома или кто охоч до алкоголя. Чаще всего жертвами морозов, а следовательно, клиентами ожогового центра, который посетил наш корреспондент, становятся именно неблагополучные, потерянные в социальном плане люди. Работа в городской больнице №7 на Соколовой, 306, где расположен центр, – не для слабонервных. Вид перебинтованных тел, через марлевые повязки которых проступают кровоточащие раны, культи вместо ног и рук и опухших лиц бродяг больше напоминает кадры из фильма "Прокаженные".

"Шарики за ролики поехали"

Поводом посетить единственный в области центр термических поражений стали начавшиеся морозы. Мы хотели понять, почему в Саратове люди до сих пор морозятся на улице вплоть до смертельных случаев, и все ли среди них – бомжи, как это можно было бы предположить. В день нашего посещения в центре было 17 человек, двое тяжелые. Пострадавших привозят не только с городских улиц, но и из районов области. Каждый второй – с перебинтованными ступнями, у многих ампутированы пальцы, некоторые полностью лишились конечностей.

"Ну, как получилось?.. Взяли литр водки, – без смущения рассказывает мне некто Анатолий Анатольевич, шестидесятилетний "обмороженный". – Короче, выпили… и крыша – того: шарики за ролики поехали". Мужчина сидит в выцветшей, застиранной пижаме, которую ему выдали в центре. Одежду, по его словам, у них сразу забирают. Он крутит руками возле гладко выбритой головы, иллюстрируя невменяемое состояние, которое испытал. По светлому оттенку кожи надлобной части лица видно, что прическа "а-ля Гоша Куценко" у него появилась недавно. Он здесь пять дней. "Я, разувшись, пошел, куда глаза глядят. Прям босиком. Шел, шел… Потом маленько в себя пришел: куда я иду? Назад вворачиваться уже сил нет. Шут его знает, сколько раз я падал. В общем, кое-как дошел, а там люди помогли. Я закричал, меня увидели, в тепло затащили", – продолжает рассказ Анатолий. В Швыревке он подрабатывал у какой-то женщины, помогая ей по хозяйству: убирал за коровами и свиньями. Как он рассказывает, женщина она "строгая до выпивки" и раз, учуяв запах спиртного от работника, тут же распрощалась с ним. После этого Анатолий жил в каких-то вагончиках. В тот злополучный для него день особого повода что-то "отметить", как он признается, не было, пили с напарником "от нечего делать". В итоге он лишился всех пальцев на ногах. Операцию ему сделали за день до нашего приезда.

Сейчас Анатолий божится, что если все заживет, он пить больше не будет. Верится с трудом. Заместитель главного врача по лечебной работе Екатерина Куспиц рассказывает, что некоторые поступают в центр не в первый раз. Многочисленные примеры подтверждают, что алкоголизм становится, пожалуй, главной причиной ожогов и обморожений. Первенство с ним делит только вынужденное проживание на улице. Пока мы разговариваем, в палату с немытой миской в руках заходит женщина. Нетрудно определить, что она тоже из "неблагополучных" – не столько по внешнему виду, сколько по беспардонной манере общения. "У меня ноги могут ампутировать… А это я еще год назад обварилась", – распахивает халат женщина и, не стесняясь, обнажает свои бедра перед мужчинами. На вид Раисе лет пятьдесят, обморожение получила, оставшись ночевать в нежилом, давно расселенном доме на Ламповой – одном из так называемых домов Лагутенко. Там за ней, как она уверяет, числится квартира. "В доме никаких условий нет: ни отопления, ничего. Я буду жаловаться в ЖКХ. У  меня там вещи. Вот я и осталась, и замерзла. Врач сказала, если ноги будут подсыхать, еще ничего, если нет – то ампутация", – смиренно, почти без эмоций докладывает она. Образ бездомной сильно не вяжется с неожиданно зазвонившим в кармане халата телефоном, да еще с каким-то современным рингтоном. "Это дочка звонит, пришла навестить", – сообщает Раиса.

Ее сменяет в палате еле передвигающий ноги мужчина. Оказалось, из Баку, хотя в России живет уже больше 20 лет. Говорит плохо, но не из-за плохого знания русского языка, а из-за того, что все его тело избито, в ссадинах, и ему просто трудно общаться. "Меня здесь все зовут Эдик, а так я Иваз", – это все, что он смог произнести. Он с трудом опустился на одну из кроватей с пружинами. Чтобы они не прогибались под тяжестью тела, сверху на них положены настилы из досок, покрашенные зеленой краской. На вопрос, холодно ли здесь, больные откровенничают: "Батареи чуть теплые. Сейчас еще ничего, а ночью лежишь и мерзнешь". В палате есть холодильник. "Только ложить нечего", – улыбаясь, говорит мне Анатолий.

Палата №7

Но и такие спартанские условия воспринимаются многими "обмороженными" как благодать. Возвращаться на улицу им явно не хочется. Некоторые даже предпочитают сами себя травмировать, чтобы попасть в больницу. "Они либо разжигают костры и жгутся, либо ложатся на трубы отопления и получают комбинированные травмы – достаточно серьезные ожоги и обморожения одновременно, чтобы мы их уже стопроцентно госпитализировали на месяц-другой", – рассказывает Екатерина Куспиц.

По ее словам, бездомные – это очень большая проблема, с которой сталкивается не только их стационар, но и все медицинские учреждения, оказывающие бедолагам помощь. "У нас не ночлежка, поэтому после лечения мы их не можем оставить у себя. Да, они действительно вновь возвращаются на улицу. Некоторых устраиваем в центр "БОМЖ" на Полярной или в интернат. В основном это заслуга главврача Николая Владимировича Островского. Вообще инвалидов на Полярную не берут, там же работать надо и платить за проживание. А обморожения, ожоги часто приводят к инвалидности", – комментирует замглавврача.

Поступившим в центр, как и посетителям баров, сразу же готовят "коктейль". Только делает его не бармен, и состоит он из новокаина, преднизолона, сосудистого препарата и гепарина. Это первая помощь при обморожении – для того чтобы растворить тромбы, забивающие сосуды. В отличие от ожогов, обморожение более коварная вещь, потому что не так быстро можно определить, насколько глубоко поражены структуры ткани. Часто бывает, что на поверхности кожных покровов все выглядит не столь опасно, чем на самом деле. Поражены ли кости, становится ясно только при хирургическом вмешательстве. Вот поэтому в погоне за теплым ночлегом некоторые бомжи и расплачиваются собственными ногами.

"Были на втором этаже? Сходите… Там контингент еще интереснее, в палате номер семь", – советуют мне медсестры на дежурном посту в одном из отделений. Заинтригованная, спускаюсь на этаж ниже. Меня не обманули – седьмая палата, бесспорно, выглядит еще более инфернально. Голые синие стены, огромные, ничем не занавешенные окна, через которые пробивается яркий свет, кровати в два ряда, между которыми торчат однотипные тумбочки. И люди – с самыми различными увечьями, при виде которых становится жутко. Больные с ожогами и обморожениями лежат вместе, их не разделяют – там, где есть свободная койка, туда и подселяют пострадавших. "Я на утюг упал", – улыбаясь, выдает мне один из мужчин с повязкой в центре обожженного, цветущего красно-сине-лиловыми красками, живота. "Ага, три раза!" – подхватывают его товарищи по несчастью. И в палате раздается громкий гогот. "Да, еще с завязанными руками", – подтрунивает уже другой остряк. Каждый старается внести свою лепту в общее настроение. "Это тебе не в больницу надо было обращаться, а в милицию", – продолжает кто-то, и палата снова заливается смехом. "Здесь все веселые, – говорит мне мужчина. – Вон только дед лежит ничего не говорит, у него полголовы нет, вмятина". На меня безмолвно вопрошающим взглядом смотрит дедушка с седой бородкой и усами, со впалыми щеками. Кажется, что живые у него только глаза, он никак и ни на что не реагирует. Да и на него не особо обращают внимание.

"Батюшка с Никольского монастыря с кагором приходил, – делятся мужчины, – только нас им натирали… Комнату освящал, причащал". В ожоговом центре не только мужчины – много и женщин с термическими травмами, в том числе и с обморожениями. "Одна лежала на железных рельсах, ноги отпилили. Сорок лет женщине. Другая в баню пошла, споткнулась", – докладывают мне.

Поступают в центр не только асоциальные личности. Например, первый больной с обморожением – молодой человек 33-х лет поступил в центр еще 29 октября. На улице была плюсовая температура, но достаточно промозгло, а мужчина длительное время находился во влажной тесной обуви на улице. "Он, по-моему, поругался с женой, она его не пустила домой. Бездомных у нас на сегодняшний день всего пять человек. Остальные все, скажем так, полусоциальные, но с местом жительства", – рассказывает Куспиц.

По ее словам, первая половина этой зимы, если сравнивать с прошлыми годами, не отметилась большим наплывом пострадавших. "Нам даже после Крещения с проруби никого не привозили. А мы ждали, переживали – не дай Бог!" – подтверждают медсестры в одном из отделений. Для сотрудников центра это сюрприз, потому что ни один год не обходится без замерзших людей, пытавшихся смыть свои грехи.

"Вот сильные морозы пойдут, и будет все забито окончательно, командами будут привозить. Эти морозы теперь дадут нам жару, – несмотря на кажущееся затишье, прогнозируют сотрудники. – У нас в январе-феврале каждый год все коридоры заполнены больными. Иногда и по шестьдесят человек лежат, в два ряда, по три-четыре месяца". Но пока в проходах только очистители воздуха, "чтобы не пахло". Эти месяцы будут "жаркими" и по ожогам, так как в этот период нередки случаи взрывов баллонов, возгораний плиток, которыми люди пытаются согреться.

Но, судя по многолетнему опыту (ожоговому центру в этом году исполнилось 35 лет, а самой больнице – 55), сотрудники готовы к самым непредсказуемым вариантам. Им не привыкать к трудностям: видеть боль и страдания, переживать вместе с людьми самые жуткие моменты их жизни. "Тяжело, но мы работаем здесь не по году и не по два. Уходим, возвращаемся. Самые стойкие остаются. Это уже наша больница, мы к ней привыкли. Находимся здесь сутками. Новые медсестры, санитарочки приходят, но не все могут остаться. В прошлом году пришла одна, но не смогла видеть, как дети с ожогами плачут, – потеряла сознание", – рассказывает одна из медсестер.

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно